Сергей Полетаев
Военный конфликт с Украиной вызвал в нашем обществе, да и во всём мире, редкой силы эмоциональную волну. Лихие кавалерийские наскоки, дарившие той или иной стороне надежду на быструю победу, уступили место вязкому позиционному противостоянию. Душевный подъём у многих сменяется упадком и выгоранием – им кажется, что впереди беспросветный тупик, а СВО потеряла цель и свелась к штурмам никому не нужных украинских деревень и безымянных лесопосадок. Представляется, однако, что это не так.
В предыдущей заметке речь шла о том, почему мы не можем наступать на Украине широким фронтом, занимать Харьков, русский город Одессу и так далее. А вот ещё причина: мы не очень-то хотим. Вернее, не хочет президент Путин.
Пока не хочет.
Если Украина внезапно не посыпется настолько, что её можно будет разгромить наличными силами, нас и в самом деле ожидают месяцы, а то и годы окопной войны – но морока не бесцельна. По замыслу Путина, закончиться она должна либо большой сделкой с Западом, либо большим походом русской армии на подконтрольную Киеву территорию. На этот раз – с самыми решительными целями.
Суверенный оппортунизм
С самого прихода во власть 24 года назад у Путина сложился имидж бескомпромиссного борца с врагом, и его обещание «мочить в сортире» наблюдатели склонны переносить на всё подряд, включая Украину. Однако в отношениях с Западом и в том, что касается Украины, Путин всегда выступал человеком компромисса. Принцип путинской политики на украинском (как, впрочем, и на всём постсоветском) направлении: надавить, чтобы договориться. От газовых войн при Ющенко и до сделки по Черноморскому флоту при Януковиче, от Минских соглашений при Порошенко и до стамбульской эпопеи при Зеленском – никогда Путин не избивал Украину до смерти, но ограничивался затрещинами, надеясь вставить оппоненту на место мозги.
Такой подход часто ругают, но Путин, как и российские элиты в целом, принципиально, органически считал Украину отдельной страной и, в отличие от террористической Ичкерии, всегда признавал её, Украины, право на существование. В этой парадигме Киев сам должен принять предложение, от которого невозможно отказаться, а в качестве страховки Путин раз за разом создавал план «Б»: чтобы не зависеть от Украины в газовых вопросах, строились обходные трубопроводы; параллельно договору по флоту разрабатывалась Крымская операция (осуществлена в марте-апреле 2014 г.), и так далее.
Больной перед смертью потел
Первые годы Путин договаривался с украинскими элитами напрямую, а по мере утраты Киевом самостоятельности – при участии Европы (подписанные со второй попытки в Минске соглашения) и, видимо, негласно – США. Договорённости работали с каждым годом всё хуже, однако при выбранном подходе вряд ли было возможно достичь большего. Более того, сферически в вакууме Минские соглашения являлись своего рода дипломатическим триумфом: в конце концов, будучи утверждённым Совбезом ООН, Минск-2 стал международно-правовым договором высшей силы, обязательным для исполнения Украиной.
Запасным планом на случай провала Минска была СВО в её первоначальном виде: сначала несколько месяцев военной тревоги, а затем – полицейская операция на максималках с целью принуждения Киева к условиям Москвы. В Стамбуле в марте 2022 г. в качестве высших гарантов предлагалось привлечь США, Великобританию и Китай. Китай вроде был не против, однако Запад наотрез отказался, и Путин стал ждать, пока визави навоюются, удерживая при этом Украину в силовом захвате, то усиливая, то ослабляя хватку.
Нельзя сказать, что это совсем не работает: Запад как мог вооружил ВСУ (причём без фанатизма вроде массовых поставок дальних ракет), однако пока так и не сделал необратимых шагов типа принятия Украины в НАТО, а строгость антироссийских санкций компенсируется необязательностью их исполнения. По тайному согласию или сам собой, но за два года сложился очередной баланс: Запад не даёт Украине рухнуть, но и не провоцирует эскалацию, а Россия прижала Украину коленом, но не добивает.
Специальная военная прокрастинация
Мы не раз отмечали, что Россия готовится к большой военной эскалации. Раскручивается ВПК, увеличивается армия, проводится глубокая мобилизационная реформа. Однако пока ни словом, ни делом Путин не демонстрирует желания на эту эскалацию идти. Наоборот, посылаются сигналы о готовности к переговорам, на фронте идёт игра от обороны, интенсивность дальних бомбардировок даже снижается.
На Украине всё происходит по обозначенному нами в конце августа сценарию: Запад действует по инерции и даёт Украине ровно столько, чтобы не сдохнуть, одновременно накаляя зраду насчёт провалов ВСУ и посылая собственные осторожные сигналы о готовности к переговорам, и всё это на фоне относительно вялых боевых действий.
Впрочем, позиции сторон пока страшно далеки друг от друга. России по-прежнему нужно, чтобы Украина перестала выступать в роли направленного против нас военного и идеологического тарана (именно это скрывается под терминами демилитаризация и денацификация), Запад же предлагает простую заморозку без обязательств, не желая обсуждать проблему по существу.
План «А», план «Б»
Сценарий Кремля на ближайший год может быть таким: сохраняя нынешнюю интенсивность боев, медленно продвигаясь в Донбассе и истощая Украину, демонстрировать Западу твёрдость российской позиции и тщетность надежд на военную победу. Предложение, от которого Запад не может отказаться, выглядит, по сути, так: либо вы отступаетесь от Украины, либо мы её громим как государство и ликвидируем угрозу явочным порядком.
Если Украина в ближайшие месяцы не посыпется, нынешнее относительное затишье вполне может продлиться до выборов в США в конце 2024 года. Сделка в таком случае будет предложена новой администрации, какой бы она ни была. Путин так уже поступал: минскую эпопею он дотянул до выборов Зеленского и, только когда убедился в его недоговороспособности, дал ход СВО.
Таким образом, военная эскалация станет очередной страховкой на разные случаи жизни: в отсутствие предметных договорённостей крупная атака с решительными целями начнётся в рамках СВО, а если удастся заключить сделку о демилитаризации ВСУ по стамбульским принципам и о военном нейтралитете Киева, дамоклов меч новой, ничем на этот раз не сдерживаемой российской операции будет висеть над Украиной на случай попыток изменения статус-кво.
Намеки на такой сценарий делал и сам Путин: на памятной встрече с военкорами в начале июня 2023 г. он обмолвился о «втором походе на Киев» и о том, что для него понадобится новая мобилизация. О сроках можем судить по словам министра обороны Сергея Шойгу: к концу 2024 г. должны быть выполнены основные задачи по армейскому строительству и по развитию ВПК; согласно бюджетным планам, на 2024 г. также приходится пик расходов на национальную оборону, и результат нужно будет как-то использовать.
Маркером подготовки к упомянутому «великому походу» станет резкая смена официальной риторики. Дело предстоит большое, общенародное, так что военная пропаганда должна будет выступить по полной.
Впрочем, если наши выводы верны, это – запасной сценарий, и мобилизация – тоже запасной сценарий. Для Путина важнее заключить с Западом большую сделку, а не громить Киев: в конце концов, именно ради такой сделки и ведётся СВО, а физическое уменьшение Украины – побочный эффект. Если получится, Украина имеет шанс превратиться в большое подобие Грузии – и для неё, вероятно, это стало бы наилучшей судьбой.
Здесь и сейчас сделка невозможна, однако после провала контрнаступа Запад со скрипом и безо всякой охоты отправляет деньги и оружие на поддержание своего клиента в нынешней, не слишком хорошей форме. Если тенденция не сменится, шансы Украины устоять под российским натиском с каждым месяцем будут таять, а вместе с ними – и надежда Запада взять Путина измором.
Автор: Сергей Полетаев – сооснователь проекта «Ватфор»