Андрей Морозов
28 июня 2023г.
Какой, оказывается, хороший и правильный текст тарищ Дивов-то написал давеча, а я его буквально проспал. Про то, что хорошо бы сказать российским мобикам, чем именно они занимаются, когда всё это кончится, про отношение к людям. Про то, что эту естественную реакцию людей на это скотское отношение к себе, на нехватку всего и вся, на банальную профнепригодность комсостава взяли на вооружение и политики для внутриполитических игр, и, разумеется, будут педалировать те, кто снаружи, надеясь успешно простимулировать госпереворот.
Финал предсказуем.
Никто сверху ничего не скажет.
Когда всё это закочнится и не пора ли нам во всём разочароваться?
I.
Никто сверху ничего не скажет.
Потому что никто сверху ничего не знает.
Большую часть того, чего нет, они не украли, они просто просрали. Оно даже, может быть, где-нибудь лежит (если могло испортиться — испорчено, разукомплектовано, не обслужено), но они не знают, где. А если знают, то боятся сказать. То самое «Кабы чего не вышло» или «А как бы так себе на этом наиграть плюсик по службе».
Никто не скажет, когда всё это кончится и как.
Никто не утешит.
Никто не объяснит тебе, что прав ты, а не вот он, с жёлтым скотчем на каске.
Обращаясь к классике, «Есть в жизни человека моменты, когда ему никто не может помочь».
Я тоже не претендую. Просто делюсь опытом. За долгие годы участия во всём этом я видел достаточно людей, которые в 2014-м, в самую тяжёлую пору, пришли воевать добровольно, не жаловались ни на что, рисковали жизнью каждый день, бились с многократно превосходящим противником и у них даже иногда получалось дать ему по носу очень больно. Многие из них в 2015-2021 годах ушли со службы с одним общим на всех комментарием — «Я разочаровался».
У меня есть один очень нечестный вопрос, я задавал его человеку в подобной ситуации только один раз и больше не хочу этим заниматься, так что начинаем самообслуживание. Я спросил у человека — «А в чём ты разочаровался? В том, за что ты, конкретно ты, шёл тогда воевать? Или в чём? Что ещё тобой двигало? ТВОИ убеждения. Если это действительно были они. Начальство — дрянь? Да, проехали. Армия наша — увы? Да, проехали. Но ты же не за них шёл. У тебя был твой взгляд на Правое дело и на Зло, у тебя были твои представления о мире, о жизни. «На баррикады» вели тебя они. Да, присланный из России советник-зампотыл тебе скажет «Вы тут все — бандиты и предатели, предавшие свою Родину, Украину!» (реальные слова некоторых нерастаможенных в 2019-2020 годах). Ты, получается, В СЕБЕ разочаровался. Это не значит, что надо остаться. Надо просто это признать. Не врать себе про начальство и прочее, про обстоятельства. Признать свою слабость, несоответствие себя и своих ценностей твоим представлениям о себе и своих ценностях».
А было дело, сидели с одним дядькой, воевавшим с 2014-го (сейчас после двух серьёзных ранений, уже в ходе СВО, он уволился по состоянию здоровья), и он рассказывал про 2015-2016 годы, про «переход на контракт» ополчения.
«Я им сказал, — говорил он. — Вы убьёте в людях Идею, как только дадите им первую зарплату».
«Погоди, — просил я. — Если Идею в человеке можно убить выданной зарплатой… это — хреновая идея».
Если у вас есть ваши представления о жизни и о том, как правильно поступать, и вы им следуете, то какой смысл в вопросе «Когда это закончится?» или в вопросе «Когда нам подвезут другое начальство или хотя бы снаряды?» Это — проблемы, которые можно попробовать решить разными способами. А не спрашивать, когда их кто-то решит. А можно взять и разочароваться. У меня за годы войны было к тому много поводов.
Я пришёл на войну после 2 мая 2014-го года, когда в Одессе прямо перед телекамерами, с прямого позволения «новых властей», нацисты сожгли заживо полсотни человек, добивая спасающихся из огня, а «всё просвещённое человечество» старательно отводило глаза. Кому-то, может быть, и сейчас не ясно, что за нами пришли. За русскими. И разрешили нас убивать, публично и без стеснения. Мне было всё ясно. Это всё было предсказуемо.
Я не смог тогда дозвониться ни до одного из гуманитарщиков, которые уже возили помощь Ополчению, чтобы поехать добровольцем вместе с грузом по надёжному каналу. Поэтому в ночь на 11 мая 2014 года я в одиночку, в адский ливень, по компасу и распечатке яндекс-карты успешно перешёл границу, сел в Свердловске (ЛНР) на такси и поехал в ближайший город Новороссии, про который знал, что он взят под контроль Ополчением — Антрацит. Дальнейшие мои приключения, побои и пытки в пыточной «атамана» Козицына в Антраците, уже широко известны, уже успели обрасти кучей лжи и домыслов, так что надо как-нибудь их изложить во всех известных мне деталях. Не о них речь.
Речь о том, что через неделю после того, как я всё сделал правильно, сам перешёл границу и так далее, я беспомощно лежал в кровати дома, в Москве. После распятия на оконной решётке, призванного вытрясти из «украинского шпиона» явки и пароли, обе кисти рук, кровоснабжение которых надолго было перекрыто наручниками, на которых я висел, опухли и имели переливчато-фиолетовый оттенок. И без посторонней помощи я какое-то время даже поесть был не способен — ложку не мог держать в правой руке, еле-еле мог в левой. Были повреждены нервы. Организм пытался восстанавливаться, всё это болело адски, но куда хуже было другое — понимание того, что Родина вместо героев прислала на святое дело мразоту. Конченую мразоту, взявшую полную власть над людьми на небольшом кусочке территории и старательно позорящую всё Дело. Проблема была столько не в том, что пытали меня, странного не местного человека, про которого «казакам» сложно было поверить, что он не потеряется в одно лицо ночью в ливень переходить границу. Проблема была в том, что я там видел, как потоком пытали местных. Любого, кто на улице поймали в день референдума говорящим «что-то не то».
Потом, осенью 2014-го, когда пропагандоны уже рассказывали нам, что «придёт зима и Украина замёрзнет, а промышленность её остановится без донецкого угля», я своими глазами увижу колонны большегрузных грузовиков с этим самым антрацитом, уходившие с территорий «атаманства» Козицына с его провожатыми через Фащевку на Дебальцево, к укропам. Чтобы, не дай бог, ничего у уважаемых партнёров не остановилось из того, что под эти антрациты «заточено». Увижу и не удивлюсь.
А тогда, в мае, когда я 5-го числа, в понедельник, пришёл к начальнику на работе и сказал, что 9-го числа я еду, начальник, человек хороший, но хорошо информированный, сказал мне «Ты же понимаешь, что такого персонажа как ты нет в системе координат тех, кто там на месте командует. Даже если ты дойдёшь, тебя расстреляют как украинского шпиона. Или потому, что решат, что ты — действительно украинский шпион, или потому, что решат, что ты — шпион от тех, кому в Москве интересно знать, чем они там на самом деле занимаются, поэтому тебя объявят украинским шпионом и всё равно расстреляют».
Фактически, шеф оказался прав. Но не насмерть.
II.
И вот тогда, беспомощно лежа на койке, самое время было разочаровываться. И все бы поняли. И никто бы не упрекнул. И всегда в ответ на вопрос, высказанный или невысказанный, «А почему ты не там?» можно было показать шрам на правом запястье от того самого распятия и ответить «А вот поэтому».
И это была бы удобная ложь. Потому что на самом деле я был бы не здесь просто из-за того, что разочаровался не в идее, не в «Правом деле», а в самом себе. Потому что не выдержал каких-то трудностей, даже очень серьёзных.
Такое бывает. Никто не обязан выдержать всё. Надо просто честно себе сказать «Всё, я не выдерживаю». А не врать себе про разочарование.
31 мая 2014 года я снова впервые смог завязать шнурки на ботинках.
В октябре я впервые смог снять автомат с предохранителя правой рукой. Большой палец не соскользнул беспомощно с упора переводчика огня, а упёрся и прожал его вниз. И больше мне не надо было объяснять, почему я на выездах всё время таскаю ствол со снятым предохранителем (Потому что мне патрон в патронник проще и быстрее было дослать, ударив по затвору ребром правой ладони, чем лезть предохранитель снимать левой рукой!)
III.
А потом была Дебаль. Когда мои друзья-танкисты погибли все в одном бою из-за кретинизма нашего российского командования, отправившего в бой танки без поддержки пехоты и с пустыми контейнерами динамической защиты, беспомощными против обычного РПГ-7. А “Алмаз”, полковник Степанищев, бросивший подразделения 4-й омсбр походной колонной в “разведку боем”, которому за это добрые луганчане всего лишь сломали руку и прострелили ногу, получил “Орден Мужества” и генеральское звание. И рассказывал на банкетах, как лично поднимал в атаку людей и его срезал украинский пулемёт. И снова можно было “разочароваться”, уйти в тихую семейную жизнь и работу. Тем более война же вроде как закончилась…
Мне часто любят подрассказать, что “вы в мирной жизни ничего не можете, поэтому нашли себя на войне”. Гон это всё, конечно. 2013-й год, был, пожалуй, первым идеальным годом моей жизни после 2004-го. Годом размеренной, без суеты и болезненных рабоче-бытовых превозмоганий, годом уже практически семейной жизни с любимой женщиной. Годом простого человеческого счастья, и 2014-й год начинался с планов на свадьбу в августе с последующей поездкой на две недели в Хибины подальше от людей. Которая свадьба состоялась в итоге только в 2016-м. И за которой последовал почти год вполне продуманных планов на нормальную человеческую жизнь, перемежаемых волонтёрскими поездками на Донбасс.
Помню как приехал разводиться в ноябре 2017-го в Москву из Донецка. Поскольку просто так кататься туда-сюда было непозволительной роскошью, я, заранее зная дату подачи заявления на развод, вместе с нашим московским координатором «собрал логистику» на эту дату, чтобы поднять на удачно подвернувшийся транспорт и утащить из Москвы в обратную сторону большой груз. Включая три плоттера для быстрой и качественной печати карт, которые нам подарил добрый человек, московский айтишник, коему вместе с коллегами, судя по всему, выдали этими бэушными плоттерами задолженность по зарплате или что-то в этом духе. (Один из этих плоттеров, доставшийся тогда, в конце 2017-го, «Призраку», и сейчас, кстати, работает, обеспечивает печать карт нашей группировке под Артёмовском. Наши респекты фирме Хьюлетт-Паккардъ.)
По приезду в Мск я тогда получил от шефа последний кусок зарплаты за работу перед отъездом, в августе, которого куска хватило, помимо всякого житейского, ещё на одно мероприятие. Я приехал к ЗАГСу немного заранее, изучил местность, и, после выхода с подачи заявления на развод, попросив бывшую супругу подождать меня немного, нырнул в переулок, где заранее нашёл магазин цветов. Летом, когда у неё был день рождения, денег из-за фрагментарности работы, постоянно перебиваемой поездками под волонтёрским делам, не было вообще ни на что, и толком поздравить с днём рождения не получилось. Потом зашли в магазин, купили ей бутылочку «Егермайстера», и обожаемая бывшая супруга убыла отмечать с подругами официальный развод.
А ещё у меня в кармане лежал большой моток скотча, потому что надо было ехать на другой конец города, встречаться с получательницей посылки для связистов, в Горловку. Она должна была получить посылку, а вот тащить её дальше должен был я, и заранее было известно, что получаемая тяжёлая коробка не влезет в мой рюкзак. Поэтому я просто сделал из большой коробки рюкзак, намотав на неё лямки из скотча, чтобы протащить коробку по метро через весь город туда, где ночевал. И оттуда уже следующим утром, с рюкзаком своих собственных вещей помимо этой коробки, на электричке поехал в область, где собирался весь груз и поднимался на обе идущие в рейс машины.
IV.
Тогда мы возили всё это «согласованной контрабандой», в машинах, вроде как завозивших в Республики военное снабжение из РФ. В реальности то один, то другой грузовик были набиты контрабандными гражданскими товарами из РФ, на деньги за доставку/сбыт которых в том числе у покойного Захарченко получалось содержать свой «Полк специального назначения», в который уходили от армейского маразма из 1 АК НМ ДНР дончане и добровольцы из РФ, которые хотели воевать «на результат», а не «для галочки» и не находили общего языка с очередными “советниками”.
Вот у тебя есть, скажем, тонна нужных военным вещей «гуманитарки». Которую ты привозишь военным бесплатно. Твой «билет» на её провоз, помимо некоторой суммы денег, — это загрузить свою тонну плюс тонну-другую контрабанды на российской стороне, ну и помочь выгрузить всё в Республике. Провезти просто так через официальный КПП, например, полсотни цифровых раций или стопку защищённых ноутов или ящик хорошей оптики (которую мы до сих пор людям на фронт выдаём из тех запасов, кстати), нереально. Ну провезли мы личные вещи, что-то по мелочи и один плоттер, джипом, через официальный шлагбаум. Нас всего-то заставили эту полутораметровую тяжеленную дуру вытащить из машины, затащить в здание КПП и просунуть через досмотровый «рентген» для ручной клади, а потом грузить обратно. А остальное, по объёму на две трети кузова «Камаза», так не получится — надо везти этим самым «Камазом» через нелицо.
Сейчас поймёте, зачем я вам всё это рассказываю. Как грица, «Щас будет очень занимательно, ты лучше сядь».
Дело в том, что везли мы тогда, помимо кучи связи и оптики для фронта и оргтехники для штабов, несколько ящиков с «комплектами приборов прицеливания 8Ш18». По сути это набор спецтеодолитов, аналогов артиллерийских буссолей. А артиллерийских приборов такого плана вечно не хватало в условиях современной войны, когда часто воевать приходится даже не батареями, а отдельными орудиями. Какой-то добрый человек предложил их, мол, лежат у меня на даче без дела, а вам пригодятся. Артиллеристы сказали — вези, я повёз.
Естественно, провожатый военный из Республики, который в разгрузке всего груза на перевалочной точке под границей с российской стороны участвует, в курсе того, что именно мы погрузим в грузовик и повезём. Я выезжаю обратно в РФ, дожидаюсь на перевалке «Камаз», гружу его. А провожатый составляет список груза и подаёт его для согласования начальству с российской стороны. Составляет впопыхах, в самых общих чертах. Оптика, компьютеры, радиостанции, такого-то столько штук, такого-то столько. Картенько. И всё вроде честно. Ведь в этих металлических кофрах со слегка облупившейся за полвека краской характерного армейского цвета 4БО оптика, да? Ну только это оптика от пускового комплекса оперативно-тактических ракет 9К72 «Эльбрус», более известного по натовскому обозначению SS-1C Scud-B.
И вот провожатого моего «вкладывает» кто-то из его коллег. Видимо, конкурент в гонке за очередной звездой на погоны. Знал, что именно едет, улучил момент посмотреть поданный список, нашёл уязвимое место в наспех сделанной работе коллеги, и стуканул куда надо — «В этой машине контрабандой оружие повезут!»
В итоге сторожащий то самое нелицо, через которое всё возилось, спецназ тормозит нашу машину, высаживает нас с водилой и лезет смотреть груз. И под картонными коробками с остальным грузом видит характерные металлические кофры. Опа-на. Стукачок-то не соврал!
Нас любезно просят отойти от машины и постоять немного под прицелом автоматов, пока приедут погранцы. Погранцы дают мне поносить модные браслеты, сажают в УАЗик, в «Камаз» сажают своего бойца, и мы едем на заставу ждать приезда оперов из ФСБ.
Которые опера незамедлительно сообщают мне «Вы понимаете, что вам светит статья за контрабанду оружия?» На что я в ответ мило сообщаю им, что им, в случае предъявления мне обвинения, светит открытый судебный процесс надо мной, который я — гражданский человек, никаких подписок не давал. И, как честный человек, когда меня спросят, я, перед лицом всех желающих посетить сие судебное разбирательство, включая прессу, вынужден буду честно сказать, где именно и кто меня задержал на большой зелёной машине без номеров, откуда и куда мы ехали и так далее. Нужно ли им это после известных откровений скатавшегося в украинский плен в 2015-м «Майора «Камаза», благодаря которому снабжение Корпусов НМ из РФ через 8-ю армию перестало быть хоть сколько-нибудь тайным ещё до того, как ОБСЕшные БПЛА засняли эти колонны в свои тепляки.
На этом претензии ко мне заканчиваются, мы идем осматривать груз, спецтеодолиты 8Ш18 у нас забирают, и мы два дня ждём на российской стороне разрешения на проход. Живём в кабине «Камаза», стоящего через пустое поле от территории Республики.
Наконец, мы заходим. Заходим вместе с кунгом, на котором до границы Республики везут очередную группу советников. Их должны провести первыми, пешком, и мы стоим, ждём, наблюдаем, как из кунга вываливаются три едва стоящих на ногах пьяных тела, плетутся к «нулю» и там провожатый недосчитывается одного. Где четвёртый?
— А!!! — хором спохватываются они. — Комдив! Комдив, ты где?!?
Бездыханное практически пьяное тело «комдива» извлекается из кунга и несётся из России в Республику. Мой водитель, дончанин Рома, стоически переносящий наши приключения, хранит ледяное спокойствие. Он уже насмотрелся на присылаемых «людей, решающих некоторые военные вопросы», 70% из которых полностью профнепригодны.
Я тогда уже тоже насмотрелся на разное. Я сижу и думаю.
И вот пьяные скоты едут разваливать какую-то следующую донбасскую бригаду Народной Милиции так, как «Кремень» развалил 5-ю, бывший «Оплот».
Вот только что один местный, не сильно лучше моральным обликом, чем эти наши российские алкоголики, «вложил» своего коллегу в рамках аппаратной грызни. И ты прокатился в наручниках. Пока что не на тюрьму.
Ты, только что официально похоронивший из-за всей этой войны отношения с любимой женщиной, с которой вы строили такие планы на простое человеческое счастье…. Кто-то делает карьеры, не вылезая со дна бутылки, кто-то делает деньги, а ты что делаешь здесь?
V.
И я снова ответил себе.
Я делаю то, что считаю верным, правильным и разумным. Если нам не дают полноценно уничтожать нацизм прямо сейчас, мы должны готовиться к неизбежному продолжению войны с ним в будущем. Для этого я везу оборудование тем людям, которые думают так же, как я. И у меня нет сомнений в моих, наших с ними ценностях.
Результат всей этой работы, не только и не столько моей, сколько огромной массы других людей, которые помогали нам и которым помогали мы — множество спасённых жизней наших солдат, успешные, пусть и не мегасупермасштабные, операции, проведённые с минимумом потерь.
Весной 2022-го года дело кончилось тем, сейчас уже можно рассказать, что командование 2-го армейского корпуса переехало командовать на штаб и узлы связи 14-го БТрО «Призрак» и 4-й омсбр, потому что оттуда реально можно было чем-то руководить. Там была связь — всех стандартов ВС РФ и ещё пара-тройка видов реально работающей и полезной. Здесь можно было быстро оформить и напечатать карту, один из основных боевых документов, а не «заряжать» на ночь несколько девочек-делопроизводительниц склеивать большущие полотна из листочков А4. Здесь можно было нормально отсмотреть съёмки с БПЛА. Здесь люди годами воевали и готовились воевать “по-крупному”.
VI.
Я никому не обязан был во всём этом участвовать все эти годы, мне не нравится биться рыбой об лёд и, сколько бы один мой знакомый ни говорил мне «Раз ты этим занимаешься, значит тебе это нравится!», нет, не это нравится.
Мне не нравится годами всем этим заниматься без выходных и отпусков. Мне нравилось на уик-энд запираться дома с женой и полным холодильником еды и разыгрывать на пару XL с подземельями в HMM3 против шести компов. Мне нравилось работать в нашей конторе. Мне нравилось организовывать вместе с женой и её друзьями полевые музыкальные фестивальчики. Мне нравился стендовый моделизм и придумывать, куда ещё в квартире можно втиснуть на стену книжную полку и спроектировать вместе с женой стеллажи в прихожую вместо старого шкафа, чтобы туда влезло побольше походного снаряжения.
При всём моем довоенном интересе к военной истории, я – не военный и не хотел им быть.
У нас у всех была мирная жизнь. Когда-то. У меня — до 2014-го, у «мобиков» — до 2022-го. Никто не скажет ни мне, ни «мобикам», ни их семьям, когда всё это закончится для них. Они, которые могли бы сказать, не знают. И даже не считают нужным попробовать узнать.
VII.
У нас, де факто, уже нет государства, есть его остатки, ещё умеющие в персональные и групповые «посадки» слабо организованных безоружных протестунов или уголовников. Но государства никакого нет. Его распродали.
Каждый акт коррупции есть акт распродажи государства, если вы не знали.
Государство конечно, работающий государственный механизм исчислим в рублях и жизнях, вложенных в его строительство, которые можно пересчитать в сумму наличными в конверте, за которую его можно «сдать на слом». Государство конечно, бесконечна только человеческая глупость, не понимающая, что каждый акт коррупции меняет государство, в котором он происходит. И государство постепенно и, во многом, незаметно приходит в то состояние, в котором мы его видим.
Мы подходим к тому рубежу, когда уже не маленькие группы, а миллионы людей встанут перед вопросом реализации «высокого права убивать убийц, пытать палачей и предавать предателей…»
На пороге этого момента хочется ещё раз сказать.
Государство сейчас — это мы. Люди, которые понимают что проигрыш войны или «договорняк», выдаваемый за «победу» — это смерть для всего народа. За нами пришли. Нас уничтожат, никогда больше не дадут ни создать единое государство, ни технологически его развить.
Украина, скупленная на корню, — всего лишь инструмент, главный, но не единственный. Кончатся укропы — пришлют румын и/или тех же поляков, уже заменивших указатели «Калининград» на «Крулевец». Уже утверждён план распила врагом нашей страны, «деколонизации» России на маленькие, полностью беспомощные перед мировой закулисой бантустанчики, которые, при распиле, практически моментом потеряют как минимум половину нынешнего населения, живущего на той же территории. Разумеется, потеряют эту половину не просто так, а с кровавыми жестокими междоусобными войнами.
Или мы выиграем эту войну и уничтожим украинский нацизм и всех тех, кого пошлют ему на помощь, или они уничтожат нас.
У нас с вами была замечательная жизнь, но забудьте про неё пока. Теперь у нас война. Путь жизни и смерти государства.
Не надо сомневаться в нашем военно-политическом руководстве. Будьте уверены. Его нет, оно пробивает днище за другим, и конца-края этому нет. А если и случится попытка остановиться, то инерции падения хватит ещё надолго.
Всё надо делать заново. Нет никакого другого государства кроме тех, кто, задав себе вопрос, почему он здесь, во всём этом, ответит
ПОТОМУ ЧТО Я СЧИТАЮ, ЧТО ТАК ПРАВИЛЬНО И ТАК НУЖНО ДЕЛАТЬ.
Официальное «государство» мы с вами можем попробовать попросить хотя бы не мешать нам выигрывать войну. И оно может попытаться, хотя это вряд ли. Будет мешать. Придётся без нервов отодвигать в сторону и продолжать своё дело.
И думать не о том, как бы поскорее начать массовые расстрелы, а о том, насколько их сложно остановить, когда они начнутся. А начнутся они и сами.
Разочароваться мы можем только в себе и своих ценностях. Всё остальное — просто слабость и усталость. От слабости помогает поесть, от усталости помогает поспать.
Будущее не определено.
Нет судьбы, кроме той, которую мы создаём себе сами.
Титры.
Спонсор написанного за ночь текста – ожидание срочного груза, чтобы не заснуть, быстро разгрузить, рассортировать и начать раздавать.
Груз пришёл, мы его разгрузили, и пойду-ка я чуть-чуть поспать.